Маршруты пройденных путей
Не исчезают в днях минувших,
Случайных встреч, шагов, страстей
И увлечённостей потухших
Зинаида Федотова (Белухина)
Разбирая свой архив, я наткнулся на толстенную папку. В ней оказались пожелтевшие от времени вырезки из самых популярных в советское время газет. Тут были и «Правда», и «Советский Спорт», и «Известия», и даже «Гудок». В них мои статьи, заметки. А названия какие – «Штанга на весах времени!» или «Над ними не властна сила тяжести!» … Подписи еще круче – член президиума федерации тяжелой атлетики СССР, председатель специальной комиссии Международной Ассоциации спортивных журналистов…
Был у меня в жизни период военный, а в нем еще и нешуточно боевой, был переводческий, был редакторский, занесло меня даже в рекламу (был вице-президентом ассоциации работников рекламы), открыл свое издательское дело, стал предпринимателем…эх, кем я только не был, но при этом был еще и период спортивной журналистики… Господин Случай играет огромную роль в нашей жизни.
Но с чего бы это я вдруг увлекся тяжелой атлетикой? Добро бы сам был атлетом, так ведь нет!
Началось с того, что меня пригласили в спорткомитет поработать переводчиком. В этом качестве я побывал на чемпионате Европы по парусному спорту в Голландии. Но каким бы романтичным не казался парусный спорт, привлекла меня почему-то тяжелая атлетика. Что я знал тогда об этом спорте? Да ровным счетом – ничего! Ну, видел, как здоровые дяди поднимают тяжеленную железяку под названием штанга, вот и все. Правда, имя легендарного Юрия Власова (олимпийский чемпион по тяжелой атлетике, четырехкратный чемпион мира, шестикратный чемпион Европы, установил 31 мировой рекорд в тяжелом весе, писатель, общественный деятель) окутывало этот спорт особым ореолом силы, мужества и… интеллекта, но сам спорт был для меня загадкой.
И название какое-то неуклюжее – тяжелая атлетика. Почему атлетика тяжелая? Правда есть еще легкая атлетика. Тоже непонятно – отчего ее прозвали легкой? Пробежать 10 000 метров – это легко? А метать семикилограммовый молот – это как? Мне кажется, просто не смогли найти удачный термин на русском языке и сотворили сладкую парочку – тяжелая и легкая атлетика. Большинство названий видов спорта было калькировано из английского – баскетбол, бокс, волейбол, футбол…, а тут не получилось, ведь по-английски легкая атлетика – это track and field (соревнования на беговой дорожке и футбольном поле), а тяжелая атлетика – weight lifting (дословно, поднятие тяжестей). Спортивная терминология дело не простое, и я знаю, о чем говорю. Ведь (не удержусь и похвастаюсь) я еще и автор первого в СССР олимпийского словаря спортивных терминов.
Оказалось, что соревнования в тяжелой атлетике состоят из троеборья, а это в то время были жим штанги, рывок и толчок. Вот с такими скудными познаниями я полетел со сборной командой на соревнования в Норвегию. И поскольку знаний явно не хватало, шефство надо мною взял Виктор Куренцов, прославленный штангист, многократный чемпион Европы и мира. Мы с ним сдружились сразу, благо оба родом из Витебска, оба офицеры, даже роста одинакового. Узнав, что я родом из Белоруссии Виктор заулыбался и продекламировал: «Мой родны кут, як ты мне милы, забыць цябе не маю силы». Этот вирш Якуба Коласа был и моим любимым стихотворением. Как же было не подружиться!
Написал я эти строки и запнулся. Поймет ли меня мой читатель? Ведь в то время тяжелая атлетика была не менее популярной, чем хоккей или футбол. Имена прославленных штангистов были у всех на слуху. Соревнования транслировались по телевидению, о штангистах писали в газетах, чемпионаты собирали полные трибуны … А сейчас? Думаю, что про этот спорт немногие знают, и имена великих атлетов мало что говорят нынешнему поколению. Чего – чего, а забывать мы умеем. Хорошо, что хоть сейчас учимся вспоминать.
Перед началом отборочных соревнований мы решили осмотреть место будущих баталий. Виктору сегодня не выступать, так что он может позволить себе расслабиться и посвятить меня в нюансы этого спорта.
– Посмотри-ка туда. Видишь того парня, что лопает колбасу.
– Да, вижу.
Атлет сидел верхом на стуле, держа в руке большое кольцо «краковской», от которой громко откусывал и меланхолично жевал.
– Вот он может и не выступать, все равно проиграет, а скорее всего «баранку» схватит.
«Баранка», как оказалось, означала позорные ноль баллов, то есть спортсмен за три попытки так ничего и не смог поднять или зафиксировать вес.
– Почему?
– Мандраж! Трусит! Утоляет, так сказать, колбасой свой страх.
И как в воду глядел. Этот парень действительно схватил «баранку».
В норвежском Бергене, где проходил чемпионат, я познакомился со штангистами, а они со мной. Отношения вначале были натянутыми. К переводчикам команда испытывает недоверие, что естественно. Переводчик для них чужой! А может не только чужой, но кое-кто и похуже, возможно, подосланный казачок, который будет сообщать про их поведение за рубежом.
Ледок удалось растопить самым неожиданным образом. Я наблюдал за ходом соревнований из-за кулис и вдруг:
– Что же он делает? – услышал я громкий шепот одного из наших спортсменов. – Дает команду сходу, а наши не успевают!
Я понял, что речь идет о судье у помоста, который хлопком в ладоши (да, да, в те времена именно так – хлопком) давал команду «старт», после чего атлет был обязан начинать упражнение. Штангисту же надо собраться, сосредоточится после выхода на помост. А тут сразу хлопок!
На этот раз судья у помоста, то есть главный судья, был наш, а остальные члены жюри – иностранцы. И вот я, удивляясь собственному нахальству, отправляюсь к судейским креслам, захожу за спину главного судьи и говорю ему в затылок: «Не спешите с хлопком для наших!». Затылок слегка вздрогнул, значит услышал, и «приказ» выполнил.
Вот после этого команда стала меня узнавать и признавать. Удивительно и то, что желание писать о штангистах пришло сразу. Вернувшись в Москву, я отнес свою байку о соревнованиях в Норвегии в газету «Советский Спорт». Мне повезло. Меня встретил и приветил начальник отдела спортивных единоборств Дмитрий Иванов, сам в прошлом штангист, чемпион мира даже. Он меня не только с удовольствием публиковал, но и сделал внештатным сотрудником. А когда Председателем Федерации тяжелой атлетики выбрали легендарного Юрия Власова, меня пригласили на роль руководителя комиссии по пропаганде этого спорта.
Вскоре я стал членом Международной Ассоциации спортивных журналистов, а там меня выбрали Председателем комиссии по тяжелой атлетике, и с той поры я стал верховодить пресс – центрами на международных соревнованиях. Мой первый пресс–центр за кордоном оказался во Франции, в городе Лилле.
В самолете я оказался между двух огней. Справа от меня сидел руководитель нашей делегации, грозный начальник управления Спорткомитета Николай Пархоменко, большая шишка, в будущем заместитель министра спорта, Президент Федерации тяжелой атлетики.
А слева еще более известная личность – Юрий Сенкевич, популярный телеведущий клуба путешественников, член легендарной команды Тура Хейердала. Оба были высокими, крупными и, при том, крепко пьющими. Хорошо, что меня этим (спиртным, то есть) не удивить, но все-таки я был как бы на работе, надо было держаться. Но бутылку точно выпили, если не больше.
– Не волнуйся, старик – убеждал меня Юрий. – Меня встречать будут, и до Лилля мы вас домчим за милую душу, так что не дрейфь!
И на самом деле, выйдя из самолета в Париже, мы увидели группу людей с плакатами «Юрий Сенкевич». Юрий, пошатываясь, добрался до них, да и был таков. А о нас он начисто забыл! Вот и верь после этого телезвездам.
Команда тяжелоатлетов смотрела на меня хмурым ликом Николая Пархоменко.
В аэропорту мне сообщили, что добираться до Лилля придется на поезде с вокзала Пари Нор. Добравшись до вокзала, я узнал, что мы опоздали, поезд на Лилль уже ушел. А следующий будет только в шесть утра. Пора думать о ночлеге.
Оставив всех на перроне, я выбежал на улицу, посмотреть, есть ли места в привокзальных отелях. Увы – ни одного! На тротуаре, на картонках, укрытые чем попало, расположились коротать ночь такие же, как и мы, бедолаги. И тут свободных мест не предвиделось.
– Ну что же, – мрачно молвил наш руководитель, многозначительно глядя на меня. – Ночуем на перроне, ничего не поделаешь.
Мы раздобыли тележки для багажа, нашли место на перроне побезлюднее, и начали устраиваться. На одну из тележек постелили газету и накрыли стол. У нас же все было! Поставили бутылку с армянским коньяком, открыли консервы…
Наблюдая за обстановкой, я заметил, что она быстро и разительно изменилась. Переполненный людьми шумный вокзал вдруг затих и опустел. Появились уборщики, они быстро убрали мусор и также исчезли. Наступила тишина. Нас это не смутило, наоборот – наконец-то отдохнем, в конце трудного дня. Но не тут-то было. Стоило нам поднести ко рту бутерброды с икрой (заметьте, с черной икрой!), как раздались гулкие шаги и перед нами возник высокий красавец в полицейской форме, крылатке и «деголевке». Он сказал что-то непонятное, достал лист бумаги и протянул его Ник Нику, сразу определив, кто тут главный. Николай Николаевич, даже не взглянув на бумагу, моментально передал ее мне. Текст был на французском, но я сумел прочитать, что в 23:00 вокзал закрывается, и пребывание на его территории карается штрафом в столько-то франков. Выслушав мой перевод, Николай Николаевич побагровел:
– Отлично, а штраф платить будешь, конечно, ты?
Прошло совсем немного времени, и мы вновь услышали шаги Командора! Он снова протянул бумагу, но на этот раз мне. Разобрался, значит, кто есть кто. Тот же текст, но на этот раз сумма штрафа выросла вдвое.
Команда потихоньку расползалась от накрытого стола, стараясь не смотреть на нас.
Следующий заход полицейского не заставил себя ждать. Но я к нему был готов. Отрезал ломоть белого хлеба и стал медленно накладывать на него черную икру. Жирными слоями, не скупясь. И когда «крылатка» приблизилась и вручила мне очередной лист со штрафом, я, сказав «мерси», протянул ему в ответ рюмку коньяку и, самое главное, бутерброд «мечта француза». Полицейский выпил, взял бутерброд, посмотрел на него пристально, не веря глазам своим, и тихо молвил «мерси боку». Рюмку выпил при нас, а бутерброд стал поедать уже на ходу. Поедать не то слово. По его согнутой спине и неспешной поступи было видно, как он его сладострастно вкушал.
Команда выдохнула и понемногу стала вновь собираться у «стола». Игра всем понравилась. Прошло минут пять, и вновь послышалось цокот подкованных армейских ботинок. К нам подошел другой, невысокого роста, толстенький полицейский с автоматом, очевидно напарник. Ну что ж, получи и ты, и я с поклоном вручил коротышке рюмку и бутерброд с икрой.
– Мерси, – ответил тот и отчалил.
Фу, кажись пронесло. Но нет, круг замкнулся, и опять зазвучали, гулким эхом отдающиеся в ушах, шаги командора. Все тот же, старшой в «крылатке». Д’Артаньян, понимаешь! Он подошел поближе и благосклонно взглянул на меня. Я не дрогнул.
– Не фиг, – сказал я. – Больше не дам, совесть надо иметь.
Надо же, понял! Взял под козырек, «мерсикнул» и был таков.
Ночь провели в веселии, команда в лице Николая Николаевича пила и закусывала за мое здоровье. Рано утром мы благополучно отчалили в Лилль.
(Это еще не все, будет продолжение)
Александр Гавриловец
