Итак, Нюрнберг вне стенограмм или личные впечатления в результате командировки для работы в качестве переводчика на Международном Военном Трибунале в 1945-46 гг. Продолжаем публикацию фрагментов рукописи О.Г. Табачниковой-Свидовской.
****************
В моей личной судьбе на процессе наивысшей точкой, иначе говоря, кульминацией, оказалось участие в операции по тайному ввозу бывшего фельдмаршала Паулюса в Нюрнберг. Вот с этого, я думаю, и следует начать.
13 ноября 1985 года в газете «Московский комсомолец» появилась статья А.С. Вайсмана «К суду истории. Неизвестное об известном». В статье подробно рассказывалось о том, что происходило в зале суда в Нюрнберге перед появлением Паулюса (с одной, как мне кажется, неточностью: «оглушительный грохот и треск стульев, с которых буквально сорвались представители средств массовой информации» имел место не когда на свидетельской трибуне предстал Паулюс, а после слов генерала Руденко ( ред. – Генеральный прокурор СССР и главный обвинитель на Нюрнбергском процессе) о том, что свидетель может предстать перед Трибуналом через несколько минут), и как его ввезли. Пересказывать статью нет смысла… Я просто постараюсь рассказать подробней, с чего операция по ввозу Паулюса (ред. – нацистский военачальник) началась.
За несколько дней до 11 февраля ко мне обратился полковник Лихачёв с просьбой доставить Паулюса и Манштейна (ред. – нацистский военачальник) из Берлина так, чтобы об этом абсолютно никто не знал.
Для въезда в американскую зону нужны были визы. Мы перебрали разные варианты. Я даже предложила впечатать на американском бланке имя Паулюса с орфографическими ошибками. В английском языке вариант разного произношения одних и тех же букв возможен. Расчёт состоял в том, что написание фамилии, например, Powlus, не будет прочтено в нежелательной форме. В случае провала можно будет всегда обвинить виновника, то есть меня, в ошибке.
После некоторых размышлений этот вариант был отклонён, и решили оформить визу на генерала Александрова и десяти «сопровождающих лиц». Было также решено, что за визой отправлюсь я. Операция сохранялась в полной тайне. Зная привычку американцев на работе не задерживаться, я предложила пойти к ним ровно за 5 минут до их ухода, в субботу, 9 февраля – в 13 часов 55 минут.
Секретарь и переводчица генерала Руденко Лена Александрова хорошо помнит, как всё произошло. Она утверждает, что, пока я добывала визы, все сидели в кабинете Руденко напряжённо, молча и страшно волнуясь. Мне же позволить себе волноваться было просто нельзя. Я не должна была думать о том, что «выполняю задание»: это могло отразиться прежде всего в моих глазах. Нужно было «полностью поверить в предлагаемые обстоятельства», как говорят на театре. И я поверила.
Комната, в которой располагался американский отдел, была большая. Рабочий стол тянулся прямо от окна, в глубине, почти во всю её ширину. Перед столом стояли напротив друг друга два кресла. Американцы, все как один молодые ребята, уже были в полном сборе. Часы показывали 13-55…
«Oh, hell!» / «Чёрт бы тебя побрал!»/ – беззлобно выругался тот, кто обычно ставил печать. Другие начали что-то кричать. Я отвечала им шутя, боковым зрением следя за тем, что происходило за столом. В душе отвратительно посасывал липкий страх. Болтовня помогала кое-как его скрыть. Когда американец вынул ключи и открыл ящик, внутри у меня ухнуло. До сих пор перед глазами листки визы на его ладони и как он выдавливал печать. Швырнув остававшуюся у них копию визы в стол, американец отдал визы мне, и я пошла, сопровождаемая тем же «перебрёхом».
Вот и всё. Остальное известно из статьи.
………….
Для того чтобы ввезти Паулюса во Дворец юстиции, нужно было иметь пропуск. Эти пропуска в виде карточек с сине-белыми полосками выдавались американцами через группу, в которой я работала. Когда советские представители уезжали, карточки оставались у нас, постепенно накапливаясь. Чтобы ввезти Паулюса, взяла одну из моих и села рядом с шофёром.
Все американцы на пропускном пункте ко мне привыкли и поэтому в руки карточек не брали. Я помахала перед часовыми рукой и карточкой, и мы проехали… В своё время отдала этот пропуск как реликвию генералу Александрову, по его просьбе, вместе со своим жёлтым пропуском в Зал суда.
Когда, благополучно, миновав американских часовых, Паулюса доставили в «наш отсек», его поместили в кабинет генерала Александрова (ред. – помощник Генерального прокурора СССР). Оставив его на попечение переводчицы, мы все направились в Зал суда. Кабинет на всякий случай заперт на ключ.
…………..
Помню разговоры руководства о том, что союзники многие документы нам не предоставили. Мы располагали огромным количеством фактов, но основной архив нацистов оказался в зонах, оккупированных союзниками. Вот этих «подкрепляющих» нацистских документов нам и не хватало. «Сходи к американцам. Они тебя знают. Попробуй достать что-нибудь о Гессе», – попросили меня. И я пошла.
В хранилище документов были два молодых американца. Они сняли с полки одну из цинковых, судя по внешнему виду, банок с завёртывающейся крышкой. Вытащив из банки целый свиток, отдали его мне. «Свиток» состоял из большого количества длинных телеграфных листов. Когда принесла его и начала переводить, наступила тишина. Потом Лихачёв попросил меня перевести документ с предельной точностью письменно. …
Окончив перевод, передала его Лихачёву. По его словам, документ содержал полное обвинение верхушки британского сообщества в тайном предварительном сговоре с Гитлером за нашей спиной. Лихачёв сказал, что документ будет срочно отправлен в Москву, прямо к Сталину. Меня попросил забыть всё, что я перевела.
Что это был за документ? Сверхсекретное сообщение Гесса Гитлеру о результатах его переговоров в Англии. Человек дисциплинированный, я действительно постаралась всё забыть. Помню только длинный перечень титулованных лордов, пэров, промышленников. Помню, что они выразили готовность оказать Гитлеру финансовую и экономическую помощь. Помню свой ужас, бешенство при одной мысли о предательстве этих «союзников». Тогда очень ясно поняла, что Англия не была заинтересована в нашей победе во Второй мировой войне. По словам Лихачёва, американцы подняли шум: якобы советская делегация обманным путём получила из хранилища документ, и даже потребовали выдачи виновника. Меня на всякий случай посадили на несколько дней дома. Но те два американца открыто заявили, что отдали документ по доброй воле и долгу службы. Меня «выпустили». С двумя американскими ребятами больше встретиться не пришлось: они исчезли.
Прошло какое-то время и Лихачёв выразил мне от имени Сталина благодарность.
………….
В Нюрнберге мы явились прямыми свидетелями начинавшейся «холодной войны». Англичане помогали нам мало, если помогали вообще. Американцы делились на два лагеря: те, кто в холодной войне уже участвовал, и те, кто оставался лояльным…
У меня осталось странное ощущение от французов: по-моему, они испытывали одинаковое удовлетворённое любопытство, когда перевес в суде был на стороне американцев или англичан, или когда он переходил вдруг к нам. Так и сидели, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.
Странное впечатление оставили поляки. Был у них глава –пан… Этакий пожилой шляхтич в длинной шубе на меху. Всё говорил, когда приходила к нему по делу: не беспокойтесь, пани Свидовска, всё будет в порядке. Какие-то документы, помнится, они отказались выдать нам на руки заранее, сказав, что представят их в нужный день прямо в суде. Накануне означенного дня они срочно выехали из Нюрнберга…
* Первое фото — гравюра «Унтер-ден-Линден 2-го мая 1945.». Художник: Владимир Валерианович Богаткин. 1946 год.
Продолжение следует…
