Стихи не пишутся, случаются, — cказал Вознесенский. Для меня эти случаи в какой-то момент и спасительные. Я долго не позволяла себе свои стихи записывать, запоминать. Когда позволила переносить их на бумагу, то стыдливо называла «кровопусканием», они помогли мне многое пережить, не сломаться в трудные моменты и не расплескать счастье в пустопорожней болтовне.
И, видимо, им суждено было родится. Ведь с самого детства я столько стихотворений прекрасных поэтов слышала от моей мамы, которая могла мне читать их часами во время наших прогулок. И первые свои стихи я написала лет в пять, причем они были очень взрослые по форме. Но потом наложила табу на «стихоплетение» на долгие годы — не смела.
Но на семена поэзии, посеянные в мою душу мамой и ее стихами, книгами поэзии и прозы, которую я тоже воспринимаю как поэзию другой формы, пролились страсть, любовь, красота окружающего мира, радость и горе. И взошли «ростки», которые я уже не стала выпалывать. Сначала неожиданно для себя запела новорожденному сыну колыбельные собственного сочинения, затем ожили стихи. Потихоньку стала записывать.
Первыми моими судьями стали дорогие мне люди. И, конечно, мамочка, которая была очень талантливым человеком и поэтом.
Стихи возникают как дождь. Иногда как свежестью повеет, не можешь заснуть, значит, будут стихи. Или вдруг неожиданно обрушиваются ливнем. То, как раскаты дальнего грома начинающейся грозы, слышишь сначала ритм. А еще облаками над головой не дают покоя образы, может, для кого-то необычные, но мне близко ахматовское их определение: «По мне, в стихах все быть должно некстати. Не так, как у людей». А соскучившись по стихам, жду их и вызываю как заклинатели дождя.
Но изредка, увидев чужие строки, думаю, смогла бы так? И даю себе задание. Вот задело в одной песне упоминание о двадцать третьем этаже, что захотелось самой «поиграть в числа», так появилось «Летний роман мой под номером восемь». На спор с мамой написала о Москве в стилистике великого поэта, используя ее излюбленный прием – тире. В моем «редакционном портфеле» лежит добротная песня о женской любви– мой ответ «попсе». А в планах – верлибр, стихи на чужом языке. Мне это интересно и «вкусно».
Я благодарна стихам как верным друзьям. Они давали выговориться, не разболтав тайн. Учили замечать и радоваться. Дарили силы во время тяжелых испытаний.
Но вдруг оказалось, что мои стихи нужны не только мне. Вышли мои книги, и я об этом узнала после их выхода, когда неожиданно получила авторские экземпляры из рук издателей. На мои слова, получившие высокую и лестную для меня оценку поэта и барда Евгения Бачурина, написана песня «В дальней комнате души». Это, конечно, не только приятно, но и оправдывает меня. Видимо, не зря я «выпустила стихи на волю». И мои талантливые знакомые, чей литературный вкус я уважаю, ждут их, спрашивают, что нового я написала. Значит, я не зря живу?
Наталья Головина
Член Союза писателей России, член Союза журналистов Москвы. Автор поэтических сборников. Лауреат Международного многоуровневого конкурса имени де Ришелье в номинации Поэзия. «Платиновый Дюк» за цикл стихотворений в рамках проекта «Просто Любовь!» (2017), «Хрустальный Дюк» за цикл стихотворений последних лет (2019).
Работала в издательстве «Молодая гвардия», газете «Интерпол-экспресс», журналах «Сыщик», «Интерполиция», «Моя Москва» и других изданиях.
Душа – как бабочка, летящая на свет,
Как девочка, сидящая у моря.
И в памяти души плохого нет.
Разлуки нет, печали нет и горя.
С новым годом
Холсты, написанные осенью,
Зима уносит на чердак,
Крахмалит на ветвях из снега простыни,
Но все же не управится никак.
Часы пугают стрелкой золотистою.
Она дрожит как жилка на виске.
И в новый год с тобою мы туристами
Перелетаем, милый, налегке.
В аптечке – капли радости и нежности,
С собой хлопот охапка, кипа важных дел.
И в этой бесконечной чистой снежности –
Переплетенье наших невесомых тел.
Желанные следы твоих прикосновений
Желанные следы твоих прикосновений
Я спрячу под ладони своих рук.
И вновь в моей судьбе землетрясенье
Мучительных, болезненных разлук.
Что я с тобой тоскую по тебе.
И мы подчас предельно откровенны,
Твой сладкий след живет в моей судьбе.
Мы будем продолжением друг друга
На двух далеких и холодных полюсах.
И наша жизнь как квадратура круга,
Как радуга в высоких небесах.
Ты мой капкан, а я – твоя ловушка,
И не хватает воздуха порой,
И грусть моя, как старая подружка,
Приходит ночевать ко мне домой.
В дальней комнате души
В дальней комнате души,
От которой ключ потерян,
Тихо-тихо скрипнут двери,
Скрипом сердце оглушив.
И пройдут украдкой мимо,
Сытым взглядом ослепя,
Тени тех моих любимых,
Для кого сгорела я.
Проведя года в разлуке,
Я уж больше не грущу.
Не дрожат тревожно руки.
Тех я точно не впущу.
Через века
Адам забыл свою Лилит,
Лелеет Ева яблоко в ладони,
Но яркой свечкой звездочка горит
На плачущем и черном небосклоне.
Из рая изгнан, обретя жену,
Грехи отдал нести ей как поклажу.
Когда в такой же боли я тону,
Через века я руку ей поглажу…
Июль
Светает, птицы пробудились рано,
И на березах бирюзовый цвет,
А облаков пушистая охрана
Дарует первый предрассветный свет.
Вновь ветер ранним жаворонком в небе,
Листва трепещет словно рыб мальки,
Мечтает птах о теплом белом хлебе
И не попасть в опасные силки.
Рябины хоровод и пир малины,
Июльский воздух прян и очень густ,
И от ромашек ломятся долины,
Гордится кружевом жасмина знойный куст.
Сквозь дверь земли сбежал воды ребенок,
Стремится к речке, как к родной сестре,
И, огибая кипы лопухов-пеленок,
Горит на солнце, словно на костре.
Неизбежна весна
Неизбежна весна – на нагретом запястье земли,
У границ белоснежной пихоры манжета,
Что отчаянно строго метели всю зиму мели,
Словно капнуло солнце духи под названием лето.
Вновь перчатки надеть. Приподняв воротник,
Пробираться по белым сугробам, помпезным и новым –
Хоть к зиме такой каждый из нас попривык,
Но мечтаем мы все о весенних и ярких обновах.
Наталья Головина
