Автор рассказа, Лидия Станченко, по образованию лингвист, преподаватель китайского и английского языков. В студенчестве год стажировалась в Китае. Потом четыре года работала в журнале «Китай» корреспондентом. Сначала в Москве, потом в Пекине. С недавнего времени работает в МИА «Россия сегодня».
Когда Катарина уезжала в Китай, она сказала своим друзьям:
— Я хочу, наконец, взять ответственность за свою жизнь в свои руки.
Друзья, окружив ее, кивали и говорили:
— Ты молодец, Катарина, ты молодец.
Когда Азамат ехал в поезде из Урумчи в Пекин, возвращаясь из отпуска, проведенного с родными, он старался вообще ни о чем не думать.
Катарина провела в такси два часа. Когда она только садилась в машину, отстояв длинную очередь, у нее была лишь одна мысль:
«Наконец-то присяду». Потом парковочное подземелье аэропорта нехотя выплюнуло их — смеющегося чему-то водителя и сонную Катарину — на тускло-солнечное утро автомагистрали, ведущей из аэропорта. Электронные часы в авто показывали 8 утра. Водитель включил радио. Катарина подумала: «Сейчас буду на все смотреть». И заснула.
Азамат приехал домой. Из соседней комнаты доносились глуховатые звуки гитары, Ху Фань снова упражнялся. «Как будто не уезжал», — подумал Азамат. Несколько месяцев назад, когда Азамат переехал в эту квартиру, он сказал Ху Фаню: «Давай сходим в бар как-нибудь?» Тот ответил, что в бар не ходит, но своего не предложил. С тех пор они только здоровались.
Катарина приехала в Пекин, все, что она хотела делать — действовать и смотреть. «Тебя не должны беспокоить все эти мелочи», — сказала она себе, когда агент широко распахнул перед ней дверь ее потенциальной комнаты. В ней можно было сделать ровно два шага от двери до кровати и вдвое меньше шагов от кровати до окна. На некогда белой стене красовалось большое пятно неизвестного происхождения. Катарина поморщилась и сказала: «Я беру ее».
Азамат жил в Пекине уже третий год. Если он шел гулять, то следовал одним и тем же маршрутом. Каждый раз. Но редко. В этот вечер он решил погулять, несмотря на усталость. Он пошёл в свой любимый бар. После первой бутылки пива он начал вспоминать, как веселился в этом баре с друзьями, которые теперь разъехались по другим городам. Рядом с Азаматом сидела девушка в коротеньком платье и с блестками по всему лицу. Девушка пила пиво большими глотками, а потом наклонилась к Азамату и спросила:
— Тебе нравится Пекин? — Она нервно захихикала, а Азамат ответил:
— Да.
Девушка состроила удивленную гримасу:
— Ты так хорошо говоришь по-китайски?
— Это единственный язык, на котором я говорю хорошо. — Услышав такую длинную фразу на чистейшем путунхуа — государственном китайском языке, — девушка издала удивленный звук «ооо», который пополз куда-то вверх вместе с бровями.
Когда Катарина впервые пришла в свой офис, она подумала: «Как здорово». Огромный зал был весь заставлен столами с загородками. Огромное количество людей самых разных национальностей сидели перед компьютерами и исправляли буквы и запятые в новостях, каждый на своем языке. У Катарины был свой стол.
Азамат всегда приходил в офис раньше всех. В начале дня ему важно было услышать от своего супервайзера: «Ты так рано сегодня!». И в конце дня: «Опять ты засиживаешься!». Нет, ему не нужно было одобрение, это был лишь особый код, подтверждающий правильность его действий.
Катарина стала приходить на работу с опозданием. Однажды она пришла и, оглядев столы — сотрудники из Перу и ЮАР, из Индии и Великобритании, из США и Франции, почти все уже были на месте — она подумала: «Почему же никто из них не разговаривает?». Она сказала «привет» перуанке. Иногда они здоровались, а иногда делали вид, будто никогда в жизни не видели друг друга. Катарина протянула перуанке зеленое яблоко, но та уже скрыла глаза за перегородкой.
Азамат всегда с особой тщательностью вчитывался в доклады правительства. Когда выпускали новый доклад, он приходил в офис еще раньше обычного. Он перечитывал доклад несколько раз, почти заучивая его наизусть.
Катарина перестала носить зеленые яблоки на работу. Она стала находить радости в звуках, которые она слышала на улицах Пекина: вот кто-то, проходя мимо нее, звонко надкусил огурец прямо у ее уха; вот сигналы бесчисленных мопедов, машин и автобусов слились в единую и властную какофонию; вот маленькая коробчонка, рикша-мобиль, у нее во дворе высказывает свое волнение электронным женским голосом: «цин чжуи дао чэ» — «машина дает задний ход»; вот трещат цикады в парке; вот все цикады разом замолкают.
Азамат давно стал задерживаться в офисе допоздна. Он хотел устать. Он уставал. Но никак не мог выдохнуться. «Церемония поминовения павших национальных героев прошла в городе F». Он писал одну строчку за другой, полностью изматывая свои пальцы. «В Китае вступили в силу временные правила, регулирующие рынок трудовых ресурсов». Механическая мысль статей, которые он писал, механизировала все остальные действия, которые он совершал в течение дня: подняться, одеться, брызнуть на себя парфюм. «Вице-мэр города N провинции X попал под следствие». Путь от дома до работы занимал ровно 10 минут. Он никогда не останавливался. «Госсовет КНР устроил торжественный прием в честь 69-й годовщины образования КНР». Начало дня — клацание клавиш. Середина дня — клацание палочек о железные подносы в столовой. Вторая половина дня — клацание клавиш. «Господин А. посетил с инспекцией провинцию С». Азамат не мог перестать задерживаться в офисе допоздна.
Катарина стала ощущать все больше каких-то потребностей. Ей было нужно все. Она хотела все. Она хотела до работы сходить в спортзал и шла, но он был закрыт. Она хотела прочесть книгу за неделю, чтобы просто не забыть того, как выглядит ее родной язык. Но «Вице-мэр города N провинции X попал под следствие». Она хотела приносить на обед свою еду в офис, чтобы не ходить в столовую, но «Господин А. посетил с инспекцией провинцию С». Она очень хотела посмотреть все киноновинки этой осени, мир кино всегда особенно затягивал ее. Но «Госсовет КНР устроил торжественный прием в честь 69-й годовщины образования КНР». Механическая мысль переведенных новостных статей, которые она редактировала, механизировала все остальные действия, которые она совершала в течение дня: выпить стакан горячей воды с утра, бросить тоскливый взгляд на солнце за окном, брызнуть на себя духи. «Церемония поминовения павших национальных героев прошла в городе F». Катарина стала задерживаться в офисе допоздна.
Азамат лежал в тишине своей комнаты. За стеной Ху Фань снова начал тренироваться игре на гитаре. Весь год, что Азамат жил в этой квартире, он слышал его упражнения, но Ху Фань играл также паршиво, как и год назад. Азамат наполнил свой стакан. Потом второй. А затем третий. Звуки упражнений Ху Фаня становились все объемнее и все невыносимее. Азамат создал первую заметку в новом телефоне. У него сохнул язык. «Я хочу говорить», — прошептал Азамат на уйгурском. Сказав это один раз, он уже не мог остановиться. Он налил себе еще, выпив залпом содержимое стакана, он повторил: «Я хочу говорить», а затем просто стал повторять эту фразу все громче и громче. Дрожащими руками он взялся за телефон и начал писать... Он столько всего хотел сказать этому дрожащему светящемуся квадрату смартфона в темноте комнаты. Сказать на уйгурском. Но не мог. Когда он начинал писать, из него выходили лишь фразы на путунхуа: «Господин А. посетил с инспекцией провинцию С».
— Где ты работаешь? — спросил Катарину долговязый парень, который представился как «Роберто, любитель экстремального вида любви». Через минуту его сменил «длиннопалый Паоло». Еще через минуту — Джон: «Какие белые зубы», — подумала Катарина. Через минуту и две секунды — Элизабет. Она призналась, что уже в отношениях с двумя барышнями и одним парнем, они ничего друг о друге не знают, но Катарине она врать не хочет. А потом человек, чьего имени Катарина никак не могла вспомнить, возможно, он его просто не сказал. Катарина сбежала, не досмотрев десяти запланированных лиц — она бежала по улице и хохотала от души: «Никогда-никогда больше не пойду на свидание на время». Она хотела было позвонить своей лучшей подруге, рассказать о том, каким уморительным было ее утро. Но тысячи километров, которые отделяли ее теперь от старых друзей, стали какими-то физически ощутимыми. Катарина не захотела даже набрать сообщение.
У Азамата было мало друзей. С каждым днём их как будто становилось все меньше. Его друзья синьцзянцы стали все больше покидать Пекин — кто-то возвращался домой, кто-то ехал на юг, а кто-то и вовсе в другую страну. Он не сторонился коллег, но коллеги считали, что он держится особняком. Природная застенчивость, наложенная на его происхождение в другой алфавитной системе, делали его ужасно одиноким и практически не способным на общение.
Катарина пошла в кинотеатр. Она всегда считала себя довольно открытым и разговорчивым человеком. А в Китае ей приходилось говорить ещё больше. Как только она покидала офис, где царствовало стремление молчать, она оказывалась на улице, где с ней постоянно случались разговорные ситуации. Проедет велосипедист мимо и крикнет: «эй, красотка!» Заходила ли она в бар или на выставку, или на устроенную по случаю чего-то вечеринку, — люди словно кристаллизовывались из воздуха, превращаясь потом в список контактов в Вичате, который разрастался с почти что укачивающей скоростью.
Азамата всегда отправляли на все самые важные репортажи. Его осознание собственной природной красоты невероятным образом сочеталось с искренней почтительностью. Это помогало Азамату увеличивать свой список контактов в Вичате. Азамата никогда не расстраивало то, что его список так огромен, так же как и то, что большая его часть никогда ему не пригодится, а еще большая часть этих контактов нужна лишь компании, в которой он работает. Азамат никогда не задумывался о таких мелочах. На самом деле, он о многом не задумывался, не прилагая для этого ровным счетом никаких усилий. Едва ли не единственное, что теперь его могло расстроить — это то, что стихи никак не шли... Уже целый год.
Катарина делила теперь свою жизнь на два мира. Первый мир: где она редактирует коряво переведенные тексты — «Господин А. посетил с инспекцией провинцию С». И второй мир — мир-конструкция коротких разговоров: «А вы бывали в кафе Y? Нет? Вы обязательно должны в нем побывать! Лучшие бургеры в городе». Или «Боже, сыр... даже не говорите мне это слово! Скучаю по сыру». Был, конечно, ещё и третий мир, Катарина называла его миром выкриков. Сюда относилось «эй, красотка!», «Лаовай» и любая фраза о деньгах, необходимая, когда ты что-то покупаешь. Но Катарина себя к этому миру не относила, она с ним соприкасалась. Однажды Катарина, во время диалога о сыре вставила фразу из своего первого мира: «Господин А. посетил с инспекцией провинцию С». Ее собеседник воскликнул: «Да! Да! Я был в этом кафе на прошлой неделе! Поразительно достойное вино!» Катарина удивилась, но решила, что собеседник просто не расслышал ее, потому сказала: «Вице-мэр города N провинции X попал под следствие». Каково же было ее удивление, когда собеседник воскликнул: «В кафе Х лучшие бургеры в городе!». Катарине начало казаться, что она теряет способность разговаривать.
Азамат периодически находил в себе приступы чего-то похожего на ярость, когда слышал паршивую игру Ху Фаня на гитаре за стеной. Однажды, когда Азамат особенно устал после работы, услышав снова неумелое треньканье, он пробормотал недовольно: «Ху Фань хотя бы какие-то звуки из себя извлекает! А ты что?». Он взялся за телефон, но строчки стихов снова не шли. Тогда он попробовал написать другу. Стер сообщение несколько раз, но так и не отправил ничего.
Катарина питала большую слабость к хутунам — узеньким пекинским переулкам. С наступлением золотой прохладной, но солнечной осени она особенно полюбила теряться в них, переходить из одной маленькой улочки в другую, ещё более маленькую. Она любила ходить по ним ранним утром, когда старушки открывали свои скрипучие двери, выпуская погулять своих игрушечных пуделей, старички зажигали папироски и шли размять мышцы на импровизированных тренажерах, торговцы овощных и фруктовых лавок брызгали водой свои яблоки и огурцы, пробуждая их от сна. Катарина любила теряться в ночных хутунах, когда на пару часов зажигались шашлычные и лапшичные, входили в раж игроки в маджонг. Катарина забывала о том, что «Господин А. посетил с инспекцией провинцию С», а в «кафе Х самые лучшие бургеры в городе». Она забывала о существовании языка и речи и просто терялась в улицах, не чувствуя усталости и не желая объясняться.
Азамат не так часто выходил из дома, но если выходил, то шёл примерно одним и тем же маршрутом по хутунам к любимому бару, когда там играла группа из Синьцзяна. В этот вечер группа не играла, но он все равно пришёл в этот бар. Он не встретил в баре никого знакомого, даже бармен был новый. После третьей порции коктейля лонг-айленд (каждый раз, когда он заказывал этот коктейль, вспоминал слова друга: «ты прям как женщина!»), Азамат взялся за телефон. Чувства горели в нем, он хотел снова писать стихи, как раньше. Но, кажется, после того, как он потерял свой телефон со всеми написанными стихами, строчки как будто не шли. Азамат хотел говорить. Он схватил с барной стойки валявшийся там маркер, вышел на улицу и на ближайшей стене начал писать, снова на путунхуа «Господин А. посетил с инспекцией провинцию С».
— Почему вы это написали? — Спросила Катарина, когда переулки хутуны вывели ее на улицу, где был любимый бар Азамата.
— Вы умеете читать иероглифы? — спросил в ответ Азамат на китайском.
— Далеко не все, но эти могу, — ответила Катарина на английском.
Они помолчали какое-то время, глядя на черную надпись на стене.
— Я хотел написать стихотворение... — Азамат понятия не имел, почему он сказал эту фразу. Он никогда никому не говорил, что пишет стихи.
— Вам стоит поработать над стилем, — сказала Катарина, сощурив глаза и отойдя немного назад, чтобы лучше разглядеть надпись.
— Считаете?
— Однозначно. Добавьте немного остроты. Как насчет такого: «Вице-мэр города N провинции X попал под следствие»?
Азамат улыбнулся и написал и эту строчку. Подумав, он сказал:
— Еще немного торжественности, пожалуй, — и написал: «Церемония поминовения павших национальных героев прошла в городе F».
— Да-да! Добавить мажорную нотку: «В Китае вступили в силу временные правила, регулирующие рынок трудовых ресурсов».
— И отпустить ситуацию: «Госсовет КНР устроил торжественный прием в честь 69-й годовщины образования КНР».
— Замечательно! Хотя, возможно, лучше завершить «пробкой, которая образовалась в провинции Z из-за шестисот с лишним детей, играющих на фортепиано на улице».
— О-о! Вы правы! — Но Азамат не успел дописать. Разгневанный гражданин подбежал к двум развеселившимся молодым людям и начал безжалостно махать руками и кричать на неизвестном для обоих наречии.
Азамат и Катарина не могли сдержать хохота. Не сговариваясь, они бросились бежать. Так, смеясь, они добежали до ближайшей станции метро.
— Вам на какую? — Спросила Катарина, когда они прошли контроль.
— На 6-ю. А вам?
— А мне на 5-ю.
Двое постояли, посмотрели друг на друга, улыбнулись и разошлись, не обменявшись контактами в Вичате.
Лидия Станченко
assets/images/authors/stanchenko_250.jpg
