Две точки — слишком много... Три зовут
Игру продолжить... Место есть надежде,
Коли и ты поставишь точку тут:
Смысл двоеточья — ты со мной как прежде.
Бела Риго «Речь знаков препинания»
Когда-то мне казалось, что только Корней Иванович Чуковский и Валентин Дмитриевич Берестов, с которыми мне довелось встречаться, могут все: писать серьезные литературоведческие монографии и смешные стихи — «читалочки» для малышей, издавать уникальную автобиографическую прозу, остроумные сказки —притчи и делать блистательные переводы в стихах и прозе с нескольких языков, выступать с лекциями в престижном университете и читать друзьям по телефону поэтические философские миниатюры, появившиеся на свет несколько часов назад... Но знакомство с этим писателем убедило меня: и в венгерской литературе ХХ века бесшабашно и независимо жил и вольно творил во всех жанрах, не заботясь о вечности, литератор универсальных возможностей и энциклопедического образования. Друзья нередко так отзываются о Беле Риго: «Он способен сделать все, что только можно написать пером».
Впервые я увидела его в редакции московского журнала «Детская литература». Высокий, смешливый, разговорчивый, он стремительно вошел в просторную комнату — в отдел русской литературы — и, казалось, сразу заполнил собой все редакционное пространство. На другой день я услышала его выступление в малом зале Центрального дома литераторов — афористичное, оригинальное, краткое.
В мае 1988 года болгарский журнал «Дзети. Изкуство. Книга» собрал детских писателей и критиков на международную конференцию. «Мы больше никогда не встретимся в таком составе и по такому приятному поводу», — мрачновато шутил Бела Риго и, как показало время, оказался прав. А той беззаботной солнечной весной шестьдесят писателей из разных стран в течение семи дней путешествовали по разным городам Болгарии, задержавшись только в маленьком курортном Мичурине, где довелось три дня подряд делать и слушать доклады, давать интервью, встречаться с читателями. И в каждом новом городе болгарские журналисты обязательно «обрушивались» на Белу Риго. Он, улыбаясь, намекал, что еще пятьдесят девять человек явно обделены вниманием прессы. Ему, смеясь, неизменно отвечали, что коллеги из Софии уже сообщили, что на этой конференции Бела Риго — «самый умный»...
Мэр Мичурина вручил венгерскому писателю серебряную медаль — «За выдающиеся заслуги в европейской детской литературе». Но — увы! — серьезные писатели чаще всего равнодушны к официальным наградам: на торжественном банкете, устроенном отцами города, Бела Риго подарил заветную медаль миловидной соседке, с которой танцевал в тот вечер.
Он казался инопланетянином среди обычных детских писателей из СССР и социалистических стран с их осторожной идеологизированной лексикой и обязательными книжками про пионеров и октябрят. Насмешливая независимость проступала во всем: в манере поведения и свободе суждений, в россыпи афоризмов, которыми он одаривал случайных знакомых.
«У советской путешествующей дамы всегда много маленьких, глупых сумочек. Так и хочется подарить ей одну большую», — прокомментировал Бела Риго сцену отъезда советской делегации на Родину.
Беспомощный в быту, равнодушный к внешним эффектам, в дорогом, стильном, но всегда помятом пиджаке и сбившемся на бок галстуке, с седой, по-мальчишески взлохмаченной непослушной шевелюрой и острым проницательным взглядом умных глаз, Бела Риго воплощает для меня тот вымирающий тип европейского писателя, который, наверное, навсегда остался в ХХ веке. Хотя еще в 1988 году именно он, в отличие от многих современников, предчувствовал огромные общественные перемены, верил в их разумность и ждал их. С романтической страстью защищал тогда Бела Риго горбачевскую перестройку от нападок наших недоверчивых соотечественников, радовался идеологическим переменам в СССР и без всяких унизительных комментариев посылал друзьям в Москву начала 1990-х, в эпоху всеобщего дефицита, кусочки ароматного заморского мыла.
Не забывший голодное военное детство, сын учительницы и внук священника (уже в 1988 году он первым начнет переводить и издавать для венгерских детей «Детскую библию» с французского), Бела Риго по-рыцарски предан Литературе. Она стала той Прекрасной Дамой, которой он служит всю свою жизнь. Подобно Борису Пастернаку, выглянув из окна своей квартиры в Буде, так похожей на музей, Бела Риго мог бы спросить соседей: «Какое, милые, сегодня тысячелетье на дворе?» Глобальные перемены в Европе и в родной Венгрии не смогли заставить его изменить стиль жизни, оторваться от листа бумаги, бросить неприбыльный детский журнал «Кладоискатель».
...Знаток русской поэзии Бела Риго, с его забавным акцентом, казался юным участникам рождественского фестиваля в Вятке, проводившегося общероссийской детско-молодежной общественной организации ДИМСИ — «Детские и молодежные социальные инициативы» — загадочным эмигрантом, вернувшимся спустя десятилетия в постсоветскую Россию. В тот поздний вечер он, казалось, тихо дремал в кресле тесного гостиничного номера. И вдруг композитор Александр Ермаков негромко заиграл на своем баяне «Чардаш» Монти. И через мгновенье в углу комнаты чье-то огромное, гибкое тело отплясывало удивительный танец: залихватская удаль деревенского кавалера сменялась насмешливой театрализованной пародией элегантного венгерского горожанина на своего деревенского свояка... А вокруг рассыпались искры смешинок и сверкающие блестки неподдельного, самобытного таланта. Я всегда чувствую его в детских и взрослых стихах Бела Риго.
9 мая 2018 года Бела Риго не стало. Но стихи его и память о его светлом таланте живут в России и в Венгрии.
Лола Звонарева
