Мы продолжаем публикацию цикла стихов Юрия Говердовского «Бамовцы». В этом году исполняется 45 лет, как был дан старт масштабной работе по завершению строительства этой величайшей железнодорожной магистрали 20-го века.
— Юрий, Вы уже сказали несколько слов о бамовцах. Кто они — эти люди?
— Люди самые разные, к одному знаменателю привести всех не получится. Конечно, было много очень молодёжи — из республик в составе строительных отрядов и воинов-железнодорожников срочной службы; романтиков, приехавших по велению сердца; прагматичных ребят в погоне за длинным рублём. Ехали и зрелые люди, даже семьями, чей опыт и умение были здесь востребованы.
На вес золота были профессионалы своего дела. Я неоднократно встречался с мостостроителем, бригадиром монтажников, Заслуженным строителем РСФСР Александром Кравченко, который до БАМа исколесил весь Советский Союз и уже решил окончательно осесть в своём родном Кременчуге. Но его товарищи, приехавшие строить магистраль, очень нуждались в таком профессионале, «бомбили» Кравченко письмами, и он отозвался, приехал. Навсегда запомнил его слова: «Ещё нет моста, а я уже ясно вижу его — и целиком, и каждый узелок в отдельности. Сначала вижу, а потом делаю». Сколько было у Александра Яковлевича таких сначала воздушных, а затем воплощённых в реальность мостов, точно не скажу — очень много! В том числе на БАМе, где сооружено 2230 больших и малых мостов. Другой мой хороший знакомый разменял городской уют, хорошие асфальтовые дороги на таёжное бездорожье, сложнейшие трассы, которые успешно одолевал на мощных машинах.
О воинах-железнодорожниках разговор особый. На восточном участке базировался 1-й железнодорожный корпус со штабом в Чегдомыне, рядом с Ургалом, где военным комендантом был будущий министр транспорта России Игорь Левитин. О воинах-железнодорожниках у нас почти не писали (может, высокопоставленные цензоры опасались ассоциации в народной памяти с подневольным трудом бамовцев в 30-е — 50-е годы), но воины Желдорвойск достойно выполнили то, что от них требовалось. Проезжая по восточному участку, я не раз видел уже заросшее кустами и деревьями земляное полотно старого БАМа, параллельно новой дороге, и невольно вспоминал бамовцев тех лет. Все эти люди стали прототипами героев моих стихов, а сюжеты специально придумывать не пришлось — всё из жизни.
Мне кажется, что БАМ — неисчерпаемая тема, к которой обязательно будут возвращаться писатели. Я исходил многие места старого участка БАМа Комсомольск-на-Амуре — Советская Гавань, где отличные брусничники и грибные места. Особенно впечатляет суровая красота Сихотэ-Алиня. Удоми, Косграмбо, Кузнецовский перевал — эти названия до сих пор живут и поют в моей душе. Почти немыслимым представляется то, что здесь совершили бамовцы в годы войны — практически голыми руками проложили дорогу через горный хребет и вышли к Татарскому проливу.
Юрий Говердовский
Бамовцы
- Цикл стихов -
Золотые костыли
Теплом потянуло от печки,
Стрекочет «Ятрань» за стеной,
И чувствует Вовка-секретчик
Ненастную осень спиной.
Вёрст десять протопал он пешим,
Не выпил и чая стакан,
Как вновь за секретной депешей
Отправил его капитан.
Шагает Володька по шпалам:
Портфель, на плече автомат,
Замёрзший, промокший, усталый,
Сквозь зубы срывается мат.
Мечтал: отогреется в части
И в клубе посмотрит кино...
Но вдруг замечает несчастье —
Висит над провалом звено!
Портфель затыкает за пояс,
По шпалам отчаянно мчит
Туда, где невидимый поезд
Гудит...
И Володька кричит!
На БАМе такое бывает —
В болото ушло полотно.
Чем это чревато, он знает,
Он вызубрил это давно!
Безбожник, он молится Богу:
О, Боже, не выпусти зло!..
Но вдруг запинается, ногу
Как будто огнём обожгло.
Что делать бедняге-солдату,
И как отодвинуть беду?
Он в небо палит с автомата!
Визжат тормоза на ходу.
Над рельсами сыплются искры
И слышен отчаянный свист,
И скорость снижается быстро,
И что-то кричит машинист!
Успели! Застыл от провала
Лишь в метре состав в аккурат.
Володька бормочет устало:
«Скорее, ребята, в санбат».
Он месяц лежал на растяжке,
Глазами изъел потолок!
Потом с костылями в упряжке
Больничный отматывал срок.
Закончились будни пустые,
Секретчика в штаб привели,
Обнял капитан:
— Золотые,
Володя, твои костыли!
В увольнении
Знакомой тропкою бегу
К тебе от станции Эанга.
Пленив притихшую тайгу,
Уже оркестр играет танго.
Гудком состав вплетёт аккорд,
Рассыпав дробь колёс ритмично.
Я добежал! Родная, вот,
Перед тобой солдат-отличник!
Сейчас я равный хоть кому,
Пускай погонами всех ниже!
Опять тебя к груди прижму,
К оркестру проберёмся ближе.
И я не вытянусь в струну,
Когда появится начальник.
Пускай со мной ведёт войну,
За что зову его «Кричальник».
И этот вечер не отдам,
Какие б не кипели страсти.
Иначе как?
Ведь это — БАМ:
Любовь, работа, дружба, счастье!
Новый Ургал
У срубов старого Ургала,
Где в забытьи тайга дремала,
Переживал охотник-дед:
— Земли вам, хлопцы, что ли мало?!
Зачем здесь энтот лисапед?..
Так в шутку называл он поезд,
Который прогрохочет после,
И возликует вся страна,
Единодушная в вопросе -
Дорога эта нам нужна!
Дед по головке Витьку гладил —
Внучка, с которым очень ладил.
При этом жалостно вздыхал:
— Мне много ль надо — хлеб, полати,
А Витька миру не видал...
Дедок немало мыкал горя,
Но, сокровенным мыслям вторя,
Вслух горевал лишь об одном:
— Внучок увидеть хочет море.
Да где оно?! Тайга кругом!..
Смотрел старик, как, сгорбив спины,
Сгружали хлопцы Украины
Походный груз, и через час
Прибитая к стволу осины
Табличка виделась — «Донбасс».
На этом, к огорченью деда,
Его не завершились «беды»:
Вдруг разнеслось во все концы,
Что вскорости ещё приедут
Из Желдорвойск сюда бойцы...
На склонах сопок цвёл багульник,
Гудел Ургал, как будто улей,
В тревоге замерла тайга,
И, точно ожидая пули,
В кустах дрожала кабарга.
В такой глуши — никак без связи!
На просеке в разливе грязи
(Увы, в тайге асфальта нет),
Натужно дёргался УАЗик,
Как будто бы попал в кювет.
Солдат кричал парням:
— Ловите!..
Летел едва ли не в зените
Со свистом провод через ров.
Подбадривал бойцов Левитин,
То добрым словом, то без слов.
Левитин — созидатель-воин,
И был по праву удостоен,
К чему на БАМе шли давно,
Когда в дорогу «золотое»
С друзьями уложил звено.
Но путь до той минуты длинный —
Всё по хребтам или трясинам,
На что таёжный край так щедр!
И робы, взмокшие на спинах,
И взятый с боем километр.
И жгучий снег, как из солонки,
И вахты гвалт ночной, бессонной,
И нескончаемые дни.
Так было всюду — на Алонке,
В Ургале и на Солони...
Ещё не лязгали вагоны,
И на солдатские погоны
Давила тяжесть грузных шпал!
Но перегон за перегоном
Отряд исправно выдавал...
И вот он — БАМ!
За буквой каждой,
Наполненной свершений жаждой,
И боль, и счастье и беда...
Такое, ощутив однажды,
Не позабудешь никогда!
Бойцы сманили даже деда,
Он вместе с ними шёл к победам.
Избушка стала вдруг тесна,
Когда в вагоне «лисапеда»
«Ура-а!» кричал он из окна!
На радостях хвастнул:
— Глядите! -
И — вынув из кармана:
— Витин! -
Билет какой-то показал...
— Слыхали?
Комендант Левитин
В Одессу детвору позвал!..
Шумел разъезд Мирошниченко.
Упрямый ветер бился тщетно
О бамовцев сплочённый строй,
В котором не отыщешь щелки.
Здесь каждый был, считай, герой!
Наш под Одессою родился,
Там рос Левитин и крестился,
Морской любя всем сердцем край.
И потому он так стремился
Детей отправить в этот рай!
Помог, пробил — спасибо, боги,
За то, что из родной берлоги
Теперь — куда желаешь путь
По рельсам бамовской дороги!
Товарищ, это не забудь!
(Окончание следует)
Юрий Говердовский
